КОНЖАКОВСКИЙ КАМЕНЬ, 22 ИЮНЯ - 1 ИЮЛЯ 2007

---

Конжаковский Камень, 22 июня - 1 июля 2007

---

дневник похода

Автор Антонов Д. В.

Маршрут: Пермь – Серов – Карпинск – г. Серебрянский камень (1305 м) – г. Трапеция (1253 м) – г. Южный Иов (1311 м) – г. Конжаковский камень (1569 м) – г. Тылайский камень (1470 м) – г. Острая Косьва (1403 м) – р. Гаревая – пер. Каты-шерский (740 м, н-к) – Кытлым – Краснотурьинск – Серов – Гороблагодатская – Чу-совой – Пермь.

Участники:

1. Бояршинов Артём, руководитель, т-к «Зодиак», 1ГР Алтай
2. Антонов Дмитрий, фотограф, т-к «Меридиан», 1ПУ Конжак
3. Кононов Анатолий, новичок

Вступление: я мечтал о втором походе на Конжак сразу после первого (в августе 2006-го), но надеялся на пешую двойку, большую команду и максимум достижений. Особенной мечтой стал Косьвинский, бугор отдалённый и редкопосещаемый (по крайней мере, фото с него я не находил). Мои планы сходить на Конжак со своим клубом в горную двойку сорвались в начале июня, и попытка Артема набрать группу тоже катастрофически рушилась – у всех студентов практики и сессии – и за пару дней до выезда мы определились в числе трёх. Если мы с руководителем были знакомы, то третьего человека Артём нашёл через Интернет: тому хотелось нескучно скоротать отпуск. Он оказался пермяком, новичком по отношению к горам и длительным походам. Я насилу уладил дела с работой, получил ожиданные выходные и тщательно собирался, тревожась не менее, чем в первый раз, но теперь чётко знал, что меня ожидает, и планировал всё размеренно и обоснованно. С участниками до дня отъезда общался лишь через Интернет.

2007.06.22. Пятница
Артём позвонил, что собираемся на Перми-3 – выдуманное каким-то шалуном аналогии название для циферблата-расписания Горнозаводского направления. В половине 4-го, уже обливаясь потом в облаках жары, я, собранный по закону жанра, приблизился к месту. Освобождая глаза от жариной слепоты, был окликнут человеком, которого заметил на подходе: сидит на рюкзаке в тени парадной лестницы. Я сразу уверился, что это знакомый мне лишь по аське Толян, наш третий соучастник. Поздоровались, выяснили взаимные мелочёвки сборов – и я ушёл в магазин за продуктами на дорогу (лапша, сосиски, хлеб) и противопогодным напитком – прохладной водой. Ибо последние дни пекло стояло отменное – под сорок градусов, и Толя, новый знакомый, сразу отметил, как ему хочется избегнуть городской духоты. Появился Артём, выдал мой билет на поезд до Серова ценою в 630 р.

В купе с нами оказалась разговорчивая женщина родом из Карпинска: сразу высказала догадку, что идём мы в горы. Рассказала, что её сын работает в Кытлыме и некогда водил её на гору за брусникой (т.е. едва выше границы леса), так она еле дошла. Я звякнул домой: отъехали, мол, всё на мази, всё в кайф, в струю и в жилу. По просьбе моего нетерпения Тёма овеществил карту-километровку и описал маршрут, в ходе сокращения числа участников перешедший из пешей двойки в единичку. Из девяти запланированных вершин последняя выглядела самой впечатляющей – незабвенный Косьвинский, а предпоследняя – Катышер, ничтожная горка – планировалась на всякий случай по пути к главному бархану.

Прилегли поспать, и перед сном мне Толя, с верхней полки на верхнюю, рассказывал, как он работает программистом и как оказался на работе такой. Проспал стоянку в Чусовом и любовался следующими за вокзалом зелёными холмами. Другая получасовая остановка не совпала с открытием тамбурных дверей, и мы лишь с завистью взирали на шлаковый террикон метрах в ста от поезда, с которого открылся бы просторный вид и на который за полчаса можно, можно было слетать (и благополучно, опоздав на поезд, остаться без денег и документов посередь всея Руси, прибавил Тёма).

Уже состоявшиеся туристы – мы с Тёмой – посматривали на горизонт, выхватывая холмы повыше и прикидывая их высоты – 400, 600, 700 м. В Тёплой горе мы тем же манером уже в сумерках пытались увидеть Колпаки и Качканар. Я к тому же видел, что упустили мои спутники, на очередной станции увесистый памятник-стелу, отмечающий границу Европы и Азии. Не уставали говорить про горы и бывшие походы, в том числе перемывали косточки вершинам ближайших дней, а Толя открыл удивлённый рот и возмутился: «Да объясните же наконец, что за страшное слово – курумник?». «Не будем раньше времени расстраивать» – не обнадёжил Тёма. Толю-новичка можно понять – при выяснении рода похода, когда руководитель и будущий участник столкнулись на форуме, он наивно спросил: «А местность сильно пересечённая?».

Ужин свёлся к уплетанию сосисок, колбасы с хлебом под минеральную воду. Толя рассуждал, точно ли луна, взошедшая от горизонта, – не солнце, ещё за него не ушедшее. Тёма с Толей устроили соревнование анекдотов и вычурных баек, наперебой их рассказывая, и сами же смачно хохотали, поддерживаемые в этом и мной, и мужиком в соседнем купе, который слушал, заинтересованно поглядывал и улыбался.

После сумерек, когда наскучило разглядывать неинтересную тьму снаружи, в первом часу отправились спать.

2007.06.23. Суббота. Первый ходовой день
В 4 часа утра, как и не спал, всех будит проводница. Времени до приезда ещё много: неспешно трём глаза, сидим, доедаем путевой запас, любуемся рассветом и горизонтом в облаках. Перед Серовом Тёма отметил, что где-то здесь можно увидеть далёкие (но уже в десять раз ближе, чем пол суток назад) горы, но дымка перспективы не позволяет оказаться в желанном месте раньше времени хотя бы взглядом. В промышленном пригороде Серова разбираем аббревиатуру комбината по-русски и английски – УГМК, UMMC. В 5-35, согласно расписанию (торжествуйте, грамматоманы!), поезд затормозил настолько, что смогли безболезненно его покинуть. Лыжник встречает, лыжница же, как и год назад, спрятана за строительным забором – работы этого профиля в России всегда отличались своими темпами.

Расположившись в вокзале, обилетились на электробус до Карпинска (108 руб. на троих). Время – до электрички почти 3 часа – так ценное в иные вечера, теперь надо как-то убивать. Тёма и Толя купили по шаверме и очень её нахваливали, я же, непритязательный к еде, обошёлся водой и печеньем. Купил две булки белого хлеба на первые два дня похода. Идея использовать в первые походные дни хлеб – Тёмина, я-то приучен в прошлом году к сухарям. Их у нас, впрочем, с избытком. Пока ходил в магазин, моя гитара, по рассказу Тёмы, как-то свалилась на близсидящую девушку и напугала её. Считали раскладку по продуктам, кто сколько потратил. Толя с телефона вышел в Интернет и читал приколы и анекдоты с сайта Баш.орг.ру, который они с Тёмой всё время поминают и расхваливают как неиссякаемый источник убойных хохм, – и сам же громче всех хохотал. Я завёл перед походом специальный блокнотик, чтобы в него кратко заносить все события похода, время переходов и привалов, погоду, финансовые расходы и прочая. Не терпелось увидать горы, и с биноклем прогулялся на ж/д мост, и, хотя было безнадёжно пасмурно, обрыскал горизонт на предмет на крайняк еле видимых гор. Нет, все молчат! Только лес (в стороне от города), столбы электролиний, всякие блестящие вышки. Полтора часа ехали в Карпинск на электробусе, который для моих друзей оказался комфортной новинкой. Бесконечная промзона промышленной провинции страны постепенно сменилась лесом с преобладанием хвойных и присутствием болотообразных участков – холмы в преддверии Уральских гор на восток от Карпинска быстро вырождаются в императив равнинной природы Западной Сибири.

Тёма, ещё не отъехали, сфоткал электробус как новейшее изобретение науки комфортологии. Я же решил до начала гор фоток вообще не делать, потому только в пути до Карпинска обнулил память-флешку своего цифровика, подготовив место по максимуму – для 1100 снимков Конжаковской природы.

Мы через лес и его разрывы пытались увидеть приближающиеся горы, но мрачнопогодное состояние горизонта было неумолимо. Развлеклись хотя бы осознанием того, что недавно переехали из Европы в Азию, а теперь опять едем на Запад.

На знакомой станции немедля подкатил таксист – деловитый и вёрткий кругловатый мужик – и повёз бы нас в Кытлым, но за 1100 руб. мы наотрез отказались. «Дело ваше гиблое!» – предупредил он – «автобуса сегодня нет» – и отстал, ибо мы поспешили к мосту через речушку, но двинули не в центр (с призрачной надеждой найти на автовокзале что-то по приемлемой цене на троих), а сразу на выезд в Кытлым (с той же неясной целью). Таким образом, не придется, как в прошлом году ломиться окружным путём через габариты Карпинска, а разом окажемся на перспективном пункте для ловли дешёвых (или вовсе бесплатных) попуток. Как-то канцелярски я изъясняюсь!

Я позвонил домой, что приехали-де почти на место и что вот-вот связи со мной не станет на неделю. Грязная дорога, ветхая церквушка, деревянные дома и «подмосковный дворик» пригородной улицы Карпинска возбудили желание пофоткать, но я сдержался, принеся в жертву красоты провинциальной архитектуры неминуемым изыскам горного рельефа. Остановка на выезде жутко разочаровала: горы, отлично видные отсюда в прошлогодний август, теперь скрывала всё та же безнадёжная дымка. А я жаждал скорее увидеть горы спустя 10 месяцев, как жаждал бы воды через столько же дней в пустыне. Сиюминутным же пойлом моему раскалённому тягой к горам сознанию стала туманная пустыня горизонта.

Надежда на быстрый и малоденежный выезд до старта не подкреплялась равнодушно снующими автомобилями, фургонами, грузовиками – никто останавливаться не хотел. В скучном ожиданье (даже на горизонте поглядеть не на что!) Толя и Тёма, сами водители, обратили внимание, как каждая машина на переезде через мелкую ж/д неизменно останавливается, и удивлялись: неужели все шофера в этом захолустном городишке такие ответственные? Позже от водителя узнали, что так оно и есть: народ здесь пуганый – гаишники часто дежурят. Я же учудил: поставил гитару в чехле на скамейку остановки, по конструкции напоминающей футбольные ворота, и сам же качнул эту металлическую образину, отчего и так умирающая гитара с помпой хлопнулась на пол, моментально потеряв три струны и превратившись из способа развлекать вечера в палатке в мёртвый и неудобный груз. Самый повод обозначить день неудачным и уже в этом ключе раздувать любую досадную мелочь до масштабов капитальной невезухи! Но я не из таких.

День случился жарким (хоть и с серой кошмой по потолку мира), и Толя повязал футболку на голову по типу шапки-джигитки. Желая увидеть результат, попросил сфоткать его – так и началась летопись похода на моём фотике.

В разгар ожидания подъезжает тот же водитель, что был отклонён на станции. Мы даём цену в 500 р., он ссылается на низкое качество дороги, сложность поимки попутки и, наконец, соглашается на 600. Ехали до места – отворот на Приют – ровно час. Водитель, подкармливаемый вопросами и замечаниями нашего руководителя, без умолку тараторил о дороге, проблемах Кытлыма как удалённого посёлка, военных под Косьвинским, сносимых и отстраиваемых мостах через реки Каква, Иов, туристах, которых он регулярно подвозит. Я в нетерпении поглядывал вперёд – когда же покажутся горы? «После моста через Иов будет первый красивый вид на горы» – сообщил водитель. И не соврал – на очередном повороте дороги мы увидели грандиозное на мой взгляд зрелище: чудовищный по величине, занимающий 90% обзора впереди, уходящий в облака – рваные, холодные, серые комья ваты – с пятнами снежников выше леса восточный отрог Серебрянского хребта. Не знаю, как других, но меня вид впечатлил, хотя он, по словам шофёра, в хорошую погоду куда лучше. Без четверти полдень водитель выкинул нас у развилки и, не забыв честно заработанное на бензин, исчез. Отсюда гор не видно – окружает густой смешанный лес, и надо пройти километра три до Приюта, чтоб снова что-то увидеть.

Целый час ворошили вещи, готовясь к движению, перекусывали, обулись в сапоги и открыли свой пеший сезон на Конжаке. Я наивно предполагал, приноравливаясь к тяжести рюкзака, что буду под его давлением отставать от темпа спутников, которые постарше меня. Но с самого начала, желая скорее ступить в горы, побежал вперёд, оставляя их всегда немного позади, так что об очередном привале, который я бы с удовольствием пропустил, лишь бы побольше пройти, они мне кричали загодя.

Через 100 метров встретился разъезд с несколькими камазами и трактором – грузят гравий. Дальше дорога начинает забирать круче; эти подъёмы в горку Тёма обозвал интересно – «тягун». Ручей по дороге, странно, чем выше, тем становится мощнее. Всё просто: текут несколько ручьёв и сворачивают в лес, где им удобнее. Комары, жарко, а от интенсивной ходьбы с тяжестями последний фактор только усугубляется. Примерно каждые полчаса делаем привалы минут на 10, жадно пьём воду, но мне кажется – слишком часто: рвусь наверх. Видим местечко с туристическим мусором и бутылью из-под шампанского, где, как опознал Тёма, у «Зодиака» нынче была встреча нового года. Я справа по ходу через череду деревцев (мелкие берёзки и прочая) усматриваю склон восточного отрога Серебрянки, но выше границы лесов по-прежнему отдыхает облако. Приютовская поляна встретила нас срубом с уже провалившейся крышей и большим, чем прошлым летом, числом попиленных брёвен, пустующей баней с массивом полунужного хлама – от свечки и чайника до суповых пакетов и драных фуфаек – и ободранной ёлочкой с косматыми остатками новогодних дождичков, вокруг которой совсем недавно отплясывала хоровод четвёрка из «Меридиана». Сразу за баней я взошёл – только взглядом – на близлежащий хребет мусора, не высокий, но обширный и древний (как русский туризм), сложенный преимущественно жестянитом, целлофанитом и гниюще-остатко-пищитом.

Пошарив по туристическим сусекам бани, решили использовать найденную тушёнку в предстоящий обед. Тёма взялся развести костёр и всё просил Толю доставать котелки, от чего тот всё шутливо и задиристо отпирался. Забрызгал дождь, мы укрылись в бане, сменив так и несостоявшийся костёр горелкой, а Толя скромно признался, что котелков он не взял. Вышло недоразумение: когда они обсуждали снарягу дома, каждый понял, что котлы возьмёт другой. На роль котелка тут же переизбрали местный чайник, закоптелый, но добротный, и он стал для нас и кастрюлей, и заварочным чайником на весь поход, открыв в себе удобное сочетание средств для варки супов и каш и кипячения чая. Сначала варили чай и заливали в термос, потом «чайник-на-все-блюда» принимался за первое.

Ещё будучи на улице, услышали голоса, приближающиеся по дороге. Я решил было, что ещё туристы подтягиваются. Но возникли три парня, оказавшиеся местными, они оставили машину на трассе и решили прогуляться до скал «пивка попить». Пока переговаривались с ними, одного чуть не укусил клещ. Они ушли к своей незамысловатой цели, а мы переместились в столовую-баню и для пущей камерности запалили на подоконнике старую свечку, огонёк которой как-то по-старинному отразился в двойном стекле окна.

Готовим обед и видим, как под не прекратившимся и сильным, надо заметить, дождём возвращается троица, натянув на головы свои лёгкие кофты. Бегут в баню переждать ливень; славно попили пивка! Мы как раз вскипятили чай и угостили их, а они позаимствовали на пару кадров аккумуляторы для цифрового фотика. Когда они убежали вниз, Толя со знанием вопроса заметил: «Вот как природа людей меняет. Встреться мы в городе с этими пацанами, совсем бы другие базары были!».

К дроби дождя прибавились басы и светоэффекты грозы, и раз близкого конца небесной дискотеки не предвиделось, а деревянный полок бани манил своей уютностью (не меня; я бы обязательно пошёл дальше), порешили ночевать здесь.

Отобедали дарованиями чайника, бани и рюкзаков, и Толя, прилёгши вздремнуть на чердаке (шёл дождь, и сейчасный план выродился в ожидание приличной погоды), где он на земляном полу пристроил пенку и закутался в спальник, вскоре панически зашумел: по мне ползает клещ! Покончив с линчеванием паукообразного, вышли на поляну, ибо слезливые тучи наконец утешились. Свежая и бодрая атмосфера, хоть немедленно топай дальше (изначальный план был дойти до южного отрога Серебрянки), но Толя и Тёма уже свыклись с деревенским уютом баньки.

От полей возносится туман, небо над головами прочистилось, и лишь пролетают – в два разновысотных слоя, в несогласованных направлениях – облачка. Мокрая трава, мокрые и блестяще-зеленеющие леса, мокрейшая витрина небес с периферийным разнобоем облачности над вершинами.

Спугнули серого здоровенного зайца, сидевшего на выходе с поляны на просеку, и он уковылял в заповедные глубины чащи. На юге (горизонт с этой стороны выдвигался над деревьями, если взобраться на кирпичные рёбра разрушенного приюта советских времён) видны холмы, укрытые мохообразным – с такого-то расстояния! – матрасом тайги: Васильевский камень (870 м) и вершинка в 705 м (мы придирчиво изучаем карту), но тысячедвухсотметровый Казанский макушку окунул в тучу. На востоке, чуть правее Карпинска и Краснотурьинска, дымящих миллионом труб, различимы три холмика, заметно выдающихся над равниной, но это уже не в компетенции нашей карты.

В качестве альтернативы отложенному из-за ночёвки в бане продолжению маршрута, налегке по последождной свежести прогулялись на ближайшие скалы. Подъём к ним занял у моей прыти минут пять, у неспешности спутников – на пару минут дольше. С первой же скалы, на которую я заскочил (она была моей первой и в прошлом походе), я увидал ряды хвойных, уходящие вниз, отдельные скалы, утопающие в лесном массиве, яркость красок освежённой водою (и освежёванной скальпелем солнечного луча) природы, и это открыточное сочетание напомнило мне виды Южного Урала на цифровых фотографиях.

Побродили с полчаса по скалам, восторгаясь вершинами, снежниками, ветром и свободой взгляда. Ветер, однако, заставил Тёму с Толей через полчаса убежать в избушку. Я же внимал ещё: Серебрянка так и не состригла космы облаков, и через их путаницу пробивалось заходящее солнце. В прыжке с невысокого камня у моего бинокля порвалась лямка, но по воле случая, видимо, тоже ценящего хорошие приборы, он упал в траву, хотя вероятность попасть на камень для данной местности была никак не меньше 0,5. Слышен ущельный рёв двух Серебрянок. Когда вернулся, ужин отменили – не голодны после вечернего обеда. В 22-45 – отбой, спим в бане, Толя и Тёма на полке, я – на полу.

2007.06.24, воскресенье. Второй ходовой день
Сон был бы крепким и непрерывным (что характерно для походов), но шуршали мыши, бегали у моей головы, одна пробежала по волосам, отчего было неприятно, и я поглубже втягивался в спальник. Наиболее жадная из грызунов забралась в кулёк и доедала крошки печенья, навязчиво шурша, чем в разбудила всех троих. Я без труда пересыпал её из кулька в банку и запер. Полчаса пообсуждали зоологический эпизод и уснули. В 9-45 я встал насовсем, мышь посадил в банку побольше и фоткал, и в итоге этих процедур она сделала лапы. Пятидесятипроцентность облачности и своевременный градус солнца над горизонтом создали нужную утреннюю прохладцу. Через полчаса поднялись соратники. Выяснилось, что печенная мышь не выиграла конкурс по жадности, уступивши изобретательнице, прогрызшей карман Тёминого рюкзака, чтобы насытиться цукатов, остатки которых закономерно достались тоже ей.

На завтрак гречневая каша, и вчера, и сегодня использовали местные консервы. Сборы в дорогу, по которой 11 месяцев изнывали мои ноги и мозг. В 12-30 – привал у скал. Тепло, умеренный ветер, я изучаю горную обстановку: массив Казанского раздуло почти весь, Косьвинский – наполовину снизу. Идём по камням средь низкорослых хвойных. Углубились в перешеек леса на пути к отрогу. В глазах мох, лишайники и кривые ветки граждан леса. Толя: по лесу-то намного лучше, чем по камням! Выходим на отрог, поднимаясь по тропинкам в лужах от только что растаявшего снега. Привал с видом на горную страну Конжака: видны Трапеция, Южный Иов, Гвардеец, массив Казанского, но выше 1350 м – облака. Сильный ветер, но мы прячемся под камнями и целый час любуемся, в т.ч. в 20-кратный бинокль Толи. Косьвинский на одну минуту открыло, чему мы с Тёмой были крайне рады: ещё не были искушены бестуманным и чистым горизонтом. Тёма, знающий окрестности Конжака лучше всех, отыскал на окраине видимости, в тени Косьвы, Ослянку и Басеги. Выше 1100 метров много снежников – белых, как выпавший снег, изобретательно неправильных форм, в понижениях и тенях сложного рельефа. Всех охватил фотоэкстаз – по терминологии Николая Рундквиста.

Выйдя с привала, понеслись по южному отрогу (по его витиеватой, благодаря зарослям скал, оси), потом перешли на его восточный склон, где не надо плутать в прорехах останцов. Я так же уверенно не выпускал из рук фотоаппарата, как прекрасность окружающего не выпускала моего сознания на почву реальности. Попадался ряд мест для стоянок в глуши скал под их громадометровой сенью, где тихо, безветренно и тепло, но мы поспешили на обеденный перевал Серебрянское плато, где уже предположили вторую ночёвку. В местечке, выбранном для обеда, по данным ЖПС (руководителев электронный альтиметр) – 3,4 км от Приюта по прямой (я пристрастно выспрашивал эти цифры у Тёмы, и он привык мне их сообщать). На месте прошлогоднего костра большой снежник с наклоном поверхности градусов в 30, не менее, с лужами у основания и вокруг. Вода вообще под каждым камнем: в июне, в пору дотаивания снежников, когда от каждого из них в полдень шумит ручей, проблем с водой нет (не то что в августе!). Варили обед долго, лишь в восьмом часу поели. Была телефонная связь, ибо с перевала видно вышку-иголку на пути в Карпинск, но не то, что сделать звонок, даже отправить СМС сотовых сил не хватило (хоть я и приготовил интригующий текст: «мы на серебр плато_1135 м ветер обед классно всё видно») – мобилки тупо выключались.

Отдохнув, с обеда налегке пошли на Серебрянку, оставленные рюкзаки на всякий случай накрыли от дождя. Радиалка удалась скоро: увидели Север, открылась бездна, гор полна: ГУХ, Кваркуш, Денежкин, Североуральск, Северный Иов, Буртым, Ощий. Главный Уральский хребет, едва видимый в дымке на северо-западе, я сразу замечтал посетить в будущем, и посчитал количество различимых в нём вершин – больше десятка. Однозначное чувство вызывают у меня мелкие отроги хребта, чередой скальных макушек уходящие в горизонталь леса, гораздо ниже пространных скатов курумника, отроги, на которых никто не бывает, ибо их траверс займёт непомерно много времени в пропорции к их значимости и высоте: хочется на них побывать. Увы, и эта вылазка на них не рассчитана.

Не сразу нашли вершину, изначально поднявшись несколько левее. В нужном месте – записка ПГК, о походе которого в начале июня Тёма и так осведомлён. Нашу я пишу под хруст растерзанной шоколадки. Я и Тёма залезли на саму Серебрянскую вершинку, Толя же предпочёл отсидеться на ровном месте. Я слазил по восточной стороне, где приметил небольшую, но пригодную для палатки площадку, не закрытую, правда, от ветра северного. На обратном пути я, ненасытный, попутно залезаю на всякие скалы. У Толи же, напротив, с непривычки заболело колено, он идёт медленно и кратчайше-простейшим путём: ему впечатлений достало, его восхожденье достало. Ужин опять отменили (как-то не нагуляли аппетит, обед был сытным), сократив его то ли до чаю, то ли до нуля. С запада идёт туча, вершины уходят в облака, туристы уходят в палатку. Дождь прошёл мимо, над Косьвинском и перед Казанским, в чудной долине межгорного бытия. Многожды выходили за скалу, смотреть на запад, где развивалась погодная жизнь. В 23-55 отбой.

2007.06.25, понедельник. Третий ходовой день
В 4-30 звенел будильник, но лень встать смотреть восход (я понадеялся на это с вечера). Всю ночь приличный ветер неприлично задирал полы палатки, хлестал углом тента у меня за головой, несмотря на добрую сотню камней, прижимающих тент. В 10 поднялись. Ясно, редкие облачка, ветер, прохладно, все вершины чистые и хорошо видны. Я долго бегал, пренебрегая мечтами о завтраке, по ближним скалам, умиротворённо сидел на малых из сих и фоткал сильных края сего. Следующие полчаса – завтрак. После я лазил по скале и снежнику, скатился на хобе с него и слегка ударил колено, непрактично финишировав. Без пяти час вышли на траверс по южному склону хребта, к Трапеции. Чуть сбросили высоту (или так показалось). Толя идёт медленно и отстаёт, из-за приболевшего колена и с непривычки прыгать по курумнику, я наоборот резво бегу вперёд – не терпится пройти как можно больше, прийти к энной вершине как можно раньше. Из-за чего образуется разрыв, и о каждом привале Тёма кричит мне заранее, потом догоняет меня, а вместе уже поджидаем Толяна. Я на привале иной раз и рюкзак не снимаю, хотя он тяжёл, – но вес терпимый, уже привыкши на третий день к нему. Первый привал случился на полянке, рядом большая нора и куча почвы, по-видимому, вымытой из неё водой. ЖПС показывает 1140 м – значит, не сбросили. Порвал ремешок часов, надевая рюкзак, – я всё как-то неловко, с надрывом закидывал на плечи эту 20-килограммовую тушу. Часы отныне пришлось держать в кармане, что оказалось весьма некстати – время мне хочется узнать намного чаще, чем лишний раз открывать карман, – а рюкзак отныне стал надевать сидя, без усилий. В два часа вышел на скалу, вижу и слышу Серебрянку первую, 15 минут мини-привал, ушедший на более качественное привязыванье гитары к спине рюкзака. Через 20 минут вышли на скалу над первой Серебрянкой, по поводу чего ещё привал. Открылся чудесный вид на Серебрянский привал, 1170 м (а мы чуть ниже) – мой самый первый, 1А. Так хотелось ностальгически взбежать на него и увидать «поля пустые», места, что в прошлом посетили. Но даже пробежка налегке отняла бы минут 40.

О, это сладкое слово курумник! Я нашёл здесь покой, я нашёл здесь себя. На очередном привале лежим вповалку, два ручья дразнят шумом из-под камней, третий смилостивился и течёт открыто, жадно-жадно пьём воду. После Толя с Тёмой сильно отстали (я бегу вперёд на всех парах) и потеряли меня из виду. Сидя на красивом холме, случайно заметил под ногами и подобрал два голубых камешка – явственно с соединениями меди (о некогда бывшем на Серебрянке медном руднике наслышан). От жары и кверх-ногого положения из кармана теперь вытекла ручка, потому дальше записи в блокноте делаю краткие и нерегулярные, по редкому желанию единственного канцелярского прибора, – плакала моя мечта вести точный хронометраж маршрута, с присовокуплением всех стоящих истории оттенков быта. Тысячу раз пожалел, что не взял хотя бы карандаша про запас!

Первым пришёл почти под Трапецию: скалы посредине перевала Серебрянский Западный, по обе стороны от них два широких поля, но одно пониже другого, и это не курумные поля, а их умеренная (в пору начала мая) травянистость разбавлена каменьями. На ЖПС будет 1098 м. Через 10 минут дошёл Тёма, ещё через столько же – Толя. Встали на обед (чай, сухой паёк). Впрочем, сразу же решили и переночевать под этими миленькими скалами. Толя покорять Трапецию отказался – устал и лёг спать, а мы с Тёмой рванули по уклончивому боку неправильного четырёхугольника. Через сорок минут уже сложили тур на вершине, выделяемой из плоской крыши горы лишь небольшим, трёхметровым нагроможденьем скал, я с превеликим удовольствием написал записку (на что ручка раскошелилась). Смотрим в долину Конжаковки, видим дым у поляны Художников. Покричали и поорали что-то ради хохмы, но на таких расстояниях из наших голосов, нашего смеха, «сильного и молодого», вряд ли донесётся что-то более вразумительное, чем обертона шумливой речки.

Надо сказать, что на этих горных высотах, в отсутствие привычной цивилизации и развитых форм живой природы, в безветренную погоду стоит ужасающая и поразительная тишина – счастье каковой на презренной равнине можно сыскать разве зимой, ночью, в лесу. И рушат иллюзию мировой глухоты разве что тикообразный напев кукушки, доносившийся в тот день из долины Полудневой, шум речек, слышный, впрочем, лишь при значительном приближении к ним, и регулярный шум камнепадов (ну это я, каюсь, приврал из ухарства). Тёма ушёл в лагерь, а я дал обещанье, сбегав на западную оконечность Трапеции, вернуться в базовый лагерь до темноты. На западной предвершине (она метров на 10 ниже предельных для Трапеции 1253-х) нашёл нашу прошлогоднюю банку с размокшими конфетами и наклейкой от видеокассеты; запись на которой так и не разобрал «из Перми… и Кунгура… тык… мык…», а что мы там писали, в упор не помню. По диагонали спускаясь к лагерю по северному склону Трапеции, нашёл поляну, где мы ночевали в тумане год назад – а ведь до сих пор так и не знал точно, где находится это обаятельное местечко. Подхожу к лагерю, а из долины Серебрянки, наперерез мне, поднимаются двое человек. До этого туристов мы не встречали, о чём я жалел – так хотелось поделиться сведениями о пройденном маршруте и, может быть, скооперироваться, как в первом походе. Артём, загодя высматривавший меня в сиянии зардевшегося перед сном солнца, встречает всех троих. Это оказались женщина и девушка (решили, мать и дочь), из Перми, говорят, что их много в лагере на речке, а они поднялись прогуляться. Побеседовали чинно минут 10, Тёма расписывал наши приключения, и они ушли на скалы Серебрянского. Толя уже готовит ужин, поели, послушали на телефоне Тёмы музыку, даже посмотрели видеоприкол и в послееденной лени высматривали в бинокль траекторию тех двоих, неторопливо бродивших по гребню отрога. В 0-20 – отбой.

2007.06.26, вторник. Четвёртый ходовой день
С вечернего разрешения руководителя встал в 4-40 и пошёл на ближайшие Серебрянские скалы – снимать восход. Но он, собака, быстро ушёл в облака-тучи, и склоны в долине Полудневой орозовели только на первые десять минут утра. Ранний подъём оказался бы впустую, но я, подрагивая от холоду, взошёл на скалы и, не удовлетворившись, пополз по зубчатке. Обходил большие камни, спускался в минирантклюфты мини-же-снежников, говорил себе: после той скалы поверну обратно. Наконец зашёл в место, с которого не сходить до Серебрянского перевала было бы бессовестно по отношению к моей исследовательской натуре. На перевале всё то же, что и 10 месяцев назад.

Обратный путь – по курумам северного склона – подбадривал мелкий дождик. Из долины Полудневой всё время доносился странный звук, не похожий на птичий, хотя по частоте ближайший к голосам птиц, но что-то уж очень регулярный, типа скрипа или писка какого-нибудь механизма; в этом явлении так и не разобрался. Вернулся в лагерь, уже на подходе чувствуя, что всё затянет туманом. Что было бы, если бы я очутился в тумане в полукилометре от палатки, не знаю. Я дежурный, пошёл было мыть котелок и за водой, но дождь и туман припустили с такой силой, что свету невзвидишь. Потому лёг спать около, благо другие ого-го как ещё спали.

Через три часа проснулись Тёма с Толей, будят меня: почему не готовишь завтрак? Я – про метеосюрпризы (которые – по-прежнему), а Тёма изрёк наставительно и не без ехидцы: дождь – ну и что? завтрак-то от этого не зависит! Я взялся за приготовление еды: не уронить горелку, не заблудиться в тумане в походе до колонки-лужи. За завтраком от руководителя выговор за неоговорённый утрешний марафон. Решили ждать погоды, Тёма и Толя легли спать. Мне спать неинтересно, я в горах! Посидел на камне, смотрел уже сделанные фотки. Услышал голоса со стороны Трапеции, сходил в ту сторону, но никого не встретил. Гулял в тумане, двигаясь по возможности по прямой и замечая объекты (камни, кустики) для ориентировки. За середину дня облако частично раздуло. Тёма сходил до перевала Пиндык (так мы, с подачи Толи, прикола ради обозвали перемычку между Трапецией и её юго-восточным отрогом), видел на реке Серебрянке палатку, вчерашние хозяйки которой разгуливали на упомянутом отроге. Около шести вечера обед, под сотовую музыку. Поев, приняли-таки решении идти на Иовское плато, хотя Толя совсем не был прочь задержаться тут на вторую ночь. Перед этим с Трапеции спустилась тройка людей, и мы с нетерпением и праздно ждали, что они подойдут к нам, но путники по перевалу прошли мимо, на Серебрянку. Когда шли по северному склону Трапеции, увидели, что они идут назад, догоняют, обгоняют, по тому же склону, но этак метров на 50 ниже – ушли на плато.

На пер. Трапеция (между одноимённой вершиной и горкой Южный Иов) и дальше много слоистых камней типа и цвета песчаников. Вспомнить самому слово «кварцит» моего геологического ума не хватило. Я взял образец. Мы как-то слишком забрали под Южный Иов, под самую вершину, и карабкались по внушительным комбинациям не менее внушительных глыб. Стали торопиться, так как на небесной кухне явственно готовили грозу, и первое блюдо обещало быть сытным. Вышли на перевальчик Иовские ворота, что между Южным Иовом и группой скал чуть западнее его. Я пробежал по скалам – на Иовском плато никого нет. Среди скал Тёма логово искал и нашёл площадку, окружённую камнями, с лужицами по краям, с питьевой лужей поодаль (ЖПС 1247 м). Быстро строим палатку, готовим ужин. Давешняя тройка оказалась у нас под боком. Тёма сделал визит к ним и засвидетельствовал туристическое «моё почтение»: отец и два сына в школьных летах из Верхней Пышмы, пойдут завтра на Конжак и Тылай. После ужина, в звенящем от предвкушения грозы воздухе, минут на 10 слетали на ближайшую скалу и раздразнили дождь и молнии. В ограде камней здесь растёт ёлочка метра в полтора ростом, зелёненькая и совсем не чахлая – жизнь на Иовском плато развита. Пожалуй, в угоду климатическому потеплению, через сотни лет плато зарастёт густым лесом с картин Шишкина, а макушка Конжака среди хвойного взморья уподобится Южному Уралу. Толе вылазка очень понравилась. Легли спать в первом часу, но долго болтали ни о чём. Толя хохотал над следующим местом: Тёма лежит на плоском камне, затесавшемся под палатку, и к утру должен изогнуться знаком вопроса.

2007.06.27, среда. Пятый ходовой день
В 9 часов – жажда поисков и покорений, какой там сон! – я полез на Южный Иов. На вершине металлический крест – из двух сваренных труб. По долинам клубился туман, и его броуновское движение вылилось на плато: пришлось сразу спускаться в лагерь. Семенил окрест палатки.

За полдень завтрак. Пока Тёма готовил, мы с Толей и ЖПС (Тёма дал его и контрольное время 2 часа) решили сходить на Северный Иов. Но не успели спуститься на плато, лишь вышли на марафонку – всё опять закрыл туман. Подождали в тумане минут 15, я успел намочить карту – и ушли в лагерь. После еды рассеялось частично, но мы ждали лучшей погоды, Тёма не торопился. От нечего делать я оживил гитару, Толя её настроил. Сидели на камне, Толя поиграл и попел. Потом я долго играл в палатке. Между делом тройка из Пышмы ушла на Конжак. Мы с Толей сбегали на Южный Иов, я написал записку и сложил над нею тур. Опосля чая, сухого пайка и часа сборов вышли на Конжак.

Иовское плато – сущее болото даже не в самой низменной его части. Дошли до марафонки и припустили по ней. Обнаружили между камней горы пустых бутылок и красных флажков – заготовка к марафонским соревнованиям, что пройдут тут через неделю-другую, поголовьем в тысячу-другую бегунов. А пока заповедность мест нерушима. 18-й км трассы, краткий отдых. Видим, как чуть южней нас с Конжака спускается та самая тройка. Нам же ещё не пора на покой. В 8 часов – отметка 19-го км (по ЖПС 1370 м). Я поспешаю вперёд. Выходим на плато в 1500 м (тоже ровная и травянистая поляна), отделяющее Конжак от него предвершины. Вокруг нас разворачивается колоссальная бездна в 360 погонных градусов. Я один, без рюкзака бегу на вершину, чтобы найти место для палатки, в нетерпении забежал на вершину искать записку, но услышал их крики, мечусь между ответственностью и желанием и жадно фоткаю, фоткаю. Я уже приглядел подходящую стоянку ввиду самой вершины. Тёма утвердил её для ночёвки. Залазим к тригопункту, находим записку из Карпинска от 14 июня, я пишу нашу, где мы, отдаваясь традиции по полной, пишем даже электронные адреса клубов и номера ICQ. Потом Тёма нашёл ещё одну, тоже карпинских, но за 6 августа 2006. Значит, именно её моя группа не сняла год назад при ночном восхождении. Смотрим на Тылайское седло, прослеживаем путь через Тылай и Острую Косьву на завтра. К 11 часам разбита стоянка (ЖПС 1562 м, в 85 м на С-В от вершины), с ужином и всеми прелестями: закат в Европу, туман, поглотивший это дело за минуту до того, как шаровая молния солнца ошпарила горизонт. Пили чай уже в палатке. В четверть первого – отбой.

2007.06.28, четверг. Шестой ходовой день
В 8-40 – подъём. Крупный зелёный клоп, пасущийся на чёрнооспинной, с вкраплениями пироксена, поверхности серого камня, – первое впечатление для фотоаппарата. Тёма убежал к тригопункту, мы за ним – погода благоволила провести утро на местном Эльбрусе. Небо ясное, облаков мало (только на западе, чуть выше Конжака, в некотором роде пропорционально его вершине образовалось одно причудливое, шляпообразное), очень сильный ветер, вдали дымка, которая во все дни мешала видеть отчётливо Денежкин или Ослянку. Мы с Толей вернулись в лагерь, а Тёма дремал, прилёгши у тригопункта. Придя в лагерь, и тут спал на камне – солнце пригревало. Готовим завтрак, а Тёма уже спит в палатке. Никуда не торопимся, я, насытившись, занимаюсь гитарой, а «батько» (определение Толи) ещё отдыхает.

Почти в час вышли к Тылаю. Топаем по отменному курумнику. На одном из привалов едим один из сюрпризов – ананасы по-конжаковски, хохочем чёрт знает над чем, да и нужен ли особый повод? Самый высокий местный перевал – 1340 м – привычно оказывается каменистой площадью с минимумом общей неровности. Часто попадаются насекомые, которых я фиксирую на плёнку: жужелица, бабочка с белёсыми крыльями, какие-то не то наездники, не то крылатые муравьи. Под Тылаем привал, у архиснежника (ЖПС 1325 м). Толя вновь отказался от радиалки не в ущерб отдыху. Мы с Тёмой, взошедши, на Тылайском нашли записку группы в 12 человек из Свердловска за – !!! – сегодняшнее утро. Мы придирчиво изучили окружение: должно быть, толпа спустилась к Катышёру. На юго-западе, под горой, раскинулось изумительное зеленовато-серое плато – ни дать ни взять какой-нибудь Бежин луг, но на 1000 м.

В пути от Тылая я сильно ушёл вперёд, долго поджидал. В полвечер – привал (ЖПС 1290 м, на перевале с рабочим названием Бдыщ-Бдыщ). Решили до обеда сбегать на Острую Косьву налегке, хотя ранее Тёма предполагал проход через неё с рюкзаками. Записка той же утренней дюжины, в изодранном ботинке. Мы с Тёмой вывели на днях правило и тут же убедились в его неверности: будто бы вершины, видимые ниже линии горизонта, находятся и ниже тебя – а было бы удобно. По возвращении обедаем. На Косьвинский, к моему сожалению, после долгих выкроек времени решили не идти, т.к. это отбирает по меньшей мере сутки, а мои спутники не хотят выбиваться из сил. У нас роковым образом отняли время две полуднёвки по погоде. Заметки по технике безопасности: Тёма оторвал, неловко ухватившись, камень прямо над работающей горелкой; я же уронил, полезши на камень, здоровенный кусман его на свой рюкзак, что, закончившись безобидно, повергло нас в неуёмный, гомерический, животонадрывающий хохот. Усилиями четырёх рук камешек свернули с рюкзака, а бедняга остался цел и верен хозяину.

Близился закат, курумовые плантации окрасились в сочный желтоватый-оранжевый цвет. До 11 часов прошли перевал и спускались на юг, до отметки примерно в 1000 м, на небольшое платцо, по крутому и тяжёлому склону, прихвативши так называемого Тылайского провала. На травке – до леса от силы сотня метров по вертикали – нахлынули комары и прямо-таки заели, так что мы, сготовив ужин, с армейской поспешностью укрылись от них в палатке. Артём долго, с биноклем, изучал с пограничных скал местность, что залегла между конжаковским хребтом и Косьвинским пупырём – завтра нам предстоит пересечь её наикратким и легчайшим путём, коему вряд ли поспособствует чащоба лесов. Отбой в 0-45.

2007.06.29, пятница. Седьмой ходовой день
В 9 подъём. Через час позавтракали. Почти в полдень двинули в долину р. Гаревая, что берёт начало под Тылаем. Погода откровенно жаркая, идём быстро, но Толя несколько медленнее, быстрей не может, хотя Тёма и подгоняет. Река набирает силу. Тёма увидел где-то зайца, а про следы медведя, виденные тогда же, сказал позже – мол, чтобы нас не пугать. Высоту сбрасываем быстро, в час уже 660 м. На одном удлинённом привале я хожу босиком по воде, с гор идёт гроза – над Тылаем и Косьвой, теперь уже бесконечно далёкими и громадными, просматривающимися за челядью деревьев, небо серо-синюшное, перенапряжённое.

В половине третьего выходим на лесовозную дорогу, а она, судя по карте, тянется до самого Кытлыма. Речка её пересекает и уходит на запад, туда, где чередуются холмы мал-мала меньше и господствует космических, в сравнении с микрокосмом Урала, масштабов равнина. Я выбрасываю пустые банки в костёр – до этого всё их таскал в колпачке, только парочку израсходовал в качестве укрытия для вершинных записок. Жарко. В одном месте дорогу залила мелкая, но широкая речушка, и особенно трудно её переходил Тёма без сапог. Позади из-за леса выплывают вчерашние горы, и теперь даже место последней ночёвки кажется высоким, как верхушка какой-то французской башни, – мы на полкилометра ниже. Косьвинский всё крупнее, занимает пол-экрана, пардон, половину обзора: в перигелии лесовозная дорога отстоит от его основания всего на километр. На привале прячемся в тени мачтовой сосны. Слева от дороги течёт ручей, но кажется не очень чистым, из него не пьём.

Проходим пер. 740 м, и заросшая дорога (кому она нужна?!) устремляется прямо в цивилизацию. За невидимым посёлком видны дымчатые Колпак, Бугры, Красная Горка. Тёма просит на всякий случай убрать бинокль у военной базы – мало ли к чему военные могут придраться, всякое про них рассказывают. С ручьём Северный Кытлымёнок обнаружилась интересная метаморфоза, вразрез с картой: он посредством трубы перекинут под дорогой в канал по левой стороне, который тянется аж за Кытлым. Я делаю последние кадры. Большинство туристов в завершение похода быстро превращается в городских жителей: Тёма и Толя заговорили о холодном пиве, Кытлымской гостинице и сауне ещё, наверное, позавчера. Проходим отворот на военную базу и уже надеемся на попутку. Навстречу летят грузовики с грунтом: его, несомненно, добывают там, где мы в первый день маршрута видели открытую разработку.

В 18-45 нас посадила «булка». За окном промелькивают фантастические виды: драга (её ковш двигается в порыве работоспособности), дюны и терриконы отвальной породы. Парень-пассажир рассказывает Толе о Грушинском фестивале. Приезжаем к магазину в Кытлыме и узнаём, что на автобус в Карпинск опоздали, а желающих подбросить задёшево нет. Пытали счастья в гостинице, но там, как водится, враз съезд свидетелей Иеговы и выставка цветоводов-любителей, и мест на месяц вперёд не ожидается. Тёма долго ходил ещё в два места, пока, наконец, что-то нашёл.

Мы с Толей устало сидели на скамейке, местные блондинисто-рыжеватые собаки-близнецы и корова, малахольно жующая траву, сочувствовали нам. За 300 р. в сутки нам предлагают кровати в одноэтажненьком доме отдыха с верандой, и, поколебавшись, решили заплатить – так хотелось цивилизованного сна, а не ползти на окраину села, чтобы там ставить палатку. Толя с Тёмой закупили еды, пива и сухариков впрок. После осмотра предложенной комнаты ходили в душ в ту самую переполненную гостиницу (он вошёл в смету). Потом ели курицу, пили пиво и воду. Легли спать, но зудят комары, таившиеся до темноты по обоям, не спится, хохочем и травим анекдоты. Успокоились часам к двум.

2007.06.30, суббота
В 8 встали и быстро собрались. На улице уже жарко. Вышли к трассе и ждём попутку в Карпинск. Встретили 6 человек молодёжи – они приехали на Конжак, пойдут по марафонке. Жданьё продолжалось часа три, никто не везёт или просит дорого. Мы с Толей ходили в магазин за дополнительной обоймой воды. Сидим в тени хвойных кактусов, я вожусь с гитарой.

В час подсадил армянин, едущий в Каквинские печи, дали ему 200 р., и он за час довёз до поворота на эти самые печи. Рюкзаки все в пыли, но мы не успели их толком отряхнуть – нас садит «Газель» в закрытый, пыльный и душный кузов, везёт через Карпинск, долго стоим где-то в пригороде на мичуринских, у водителя здесь какие-то делишки, я звоню домой, попадаю на Юру и докладываю о выходе с маршрута.

Привезли в Краснотурьинск в четыре. Мы бежим на автобус и за 175 р. едем в Серов. Город и вправду красивый, в частности благодаря заводам. Также я замечаю геологический музей и одну из тех гор на горизонте, что, говорят, тут где-то находятся. Засыпаю и стукаюсь головой о поручень, причем не раз, о чём узнаю по весёлым ухмылкам товарищей. На вокзале в Серове: через 20 мин электричка, быстро закупаем еду. Четыре часа едем в электричке (336 р. на троих). Сначала едим, жарко, потом звоним, развлекаемся, Толя читает приколы с Башорга, спим. Тёма будит за полчаса до выхода. Смотрим в окно: ещё один красивый промышленный город, кажется, Пышма.

В Гороблагодатской сразу купили билеты на поезд до Чусового по 178 р. и 3 часа ждали, мы с Толей искали, где умыться, но не нашли. Мужик от нечего делать говорил с нами: он едет с вахты из Сибири, ремонтник на нефтепроводах или буровых. Тёма читал по моей просьбе дневник прошлогоднего Алтайского похода. За полночь погрузились в поезд. Общий вагон. Я залез на третью полку и чудно поспал. Толя общался с какими-то туристами, потом тоже нашёл полку. Тёме, говорит, полки не досталось, и он почти не спал.

2007.07.01, воскресенье
В 5-30 приехали в Чусовой. Перекусили, ждали электричку до 6-20. В электричке вразвалку спали. В 9 приехали в Пермь.